«ТУМНИН – РЕКА НАШЕГО ДЕТСТВА»

В сентябре селу Датта исполнилось 175 лет со дня образования, что служит поводом для воспоминаний её жителей, перелистывания старых писем, дневников. Предлагаем вниманию читателей отрывки из книги Василия Тимофеевича Шпартеева, маленьким мальчиком привезённого на побережье Татарского пролива в середине прошлого столетия.

Продолжение. Начало в №40, 45.

ЗИМНЯЯ РЫБАЛКА

В начале ноября на реке Тумнин начинался ледостав. Сначала становился лёд на отмелях, затем покрывался им весь лиман. Во второй половине ноября - начале декабря постепенно замерзал фарватер Тумнина. Уже к Новому году перемерзала вся река, и несколько месяцев жители Датты спокойно ходили вдоль и поперёк. Когда толщина льда достигала примерно метра, с одного берега на другой или до железнодорожной станции Монгохто по реке могли уверенно ездить грузовые машины (других в Датте в 50-х годах не было). Бывало, что они проваливались под лёд, их, естественно, вытаскивали, главное, чтобы несчастных случаев с гибелью людей не происходило. Иногда на временных деревянных опорах, вмороженных в лёд, подвешивали провода и на сельповскую сторону (ура, ура, ура!) подавали электричество.

Именно с конца ноября вся Датта превращалась в рыболовецкую артель, т. к. её жители (в основном мужское население) в свободное от работы или учёбы время занимались подлёдной ловлей рыбы. В каждой семье был специальный, хорошо заточенный лом с небольшой деревянной рукояткой и куском верёвки на её конце. Назывался он пешня (ударение на последний слог), ею пробивалась прорубь во льду длиной примерно с метр и шириной с полметра. Специальные буры для бурения льда начали изготавливать в Датте гораздо позже.

Как только на Тумнине становился лёд и можно было километрах в двух от Датты выше по течению с одного берега на другой перейти пешком, туда устремлялись толпы рыбаков с пешнями и удочками-махалками. Крепчали морозы, всё ближе и ближе к Датте становилась кромка льда, и вместе с её перемещением приближалась к селу рыбацкая дружина. В конце декабря наиболее отчаянные рыбаки рыбачили уже на кромке льда Татарского пролива. Добычей были корюшка малоротка, корюшка зубатка (в просторечии зубарь), навага, изредка камбала, угорь, ненужные бычки. Основная снасть - махалка, оборудованная небольшим грузилом и снабжённая блесной (желательно из "зелёной" бронзы от пушечной гильзы) с припаянным крючком без бородка. О других снастях говорить не буду.

Если кто не знает, слово корюшка происходит от японского "кюрикью", что означает кюри - огурец, кью - рыба, т. е. корюшка - это рыба-огурец.

Как часто, возвратившись после утренней смены из школы домой, мы, ученики, наскоро пообедав, хватали удочки-махалки и мчались по льду к месту лова. Пригревало послеобеденное солнце, морозный чистый воздух перехватывал дыхание, а мы на бегу смотрели, машут ли рыбаки руками, стремительно выхватывая из лунок свои снасти. Машут, многие машут, стряхивая свою добычу с блёсен и снова сбрасывая снасть в воду… значит, хорошо ловится корюшка. А навстречу нам плывёт волнами ароматный, невыразимо вкусный запах свежих огурцов. Именно огурцами пахла свежевыловленная корюшка, особенно зубарь, особенно во второй половине зимы.

Не раздумывая долго, мы отыскивали свободную лунку или прорубь или делали свои, очищали их ото льда, торопливо опускали блёсны в воду, и лов начинался. Что нам мороз, что нам ветер, что нам домашние задания по урокам. Забыв обо всём, вместе с рыбаками мы торчали на льду дотемна, только изредка согреваясь небольшими пробежками или прокатившись на скорости на коньках, а то, засунув под мышки руки для обогрева, толкались друг с другом плечами.

Яростная, всепоглощающая страсть к зимней рыбалке покоряла наши сердца и объединяла в одну общность молодых и пожилых, детей и стариков. Намёрзшись в эту зиму, проклиная стужу и ветер, давая себе обещание, что больше ни шагу на зимний лёд, мы, тем не менее, с ещё большим рвением стремились туда же на следующий год…

ПЕРЕПРАВА

С сельповской стороны в Датту мы, школьники, и взрослые перебирались на одной или двух больших вёсельных лодках. Взрослые - на работу, мы - в школу. Школьники 1-й смены возвращались домой в обед, школьники 2-й смены и взрослые - вечером. В 1955 году я учился уже в 4-м классе. В один из сентябрьских дней после уроков я немного пообщался со своими друзьями-одноклассниками, затем у своего брата Бориса взял ключи от оморочки и решил переправиться на сельповскую сторону сам, тем более в воздухе чувствовалось приближение грозы, а мне не хотелось мокнуть под возможным дождём.

Надо сказать, что оморочка - это одноместная, весьма хилая лодочка, сшитая гвоздями из трёх досок. Управлять ею и грести приходилось одним двухлопастным веслом, высота борта от уровня воды составляла от силы сантиметров 10.

Я уже отъехал от берега метров на 170 - 200 и был на середине фарватера, когда вдруг почти над головой сверкнула молния, но не ярко-белым, ещё не раскалённым жёлтым светом, пророкотал гром и на полурокоте оборвался. Я притормозил и в растерянности огляделся. Впереди ещё метров 300 пути, подо мной литая пластина вроде бы спокойной воды, но она своим течением неумолимо тянет меня прямо в горло Татарского пролива, туда, где происходит беспорядочная толчея прибойных волн, смертельно опасная для меня и моей лодочки. Надо мной нагромождение бугристых туч тёмно-серого цвета с полными бурдюками готового пролиться дождя. И я между ними, маленький торчащий шпенёк, единственный на огромной равнине Тумнинского лимана, в которую в любую секунду может впиться змеиным ломаным зигзагом молния… Вокруг тишина, как будто время остановилось. И вдруг приходит понимание: природа в изнеможении ждёт, чтобы я быстрее исчез с этого места, с этой водяной глади…

И тогда, быстро работая веслом, я рванулся вперёд, к спасительной крыше своего дома, вот она, всё ближе и ближе, и вот он берег, совсем рядом. Когда до него оставалось метров 10, ударила ослепительная молния, нарастающими раскатами зарокотал гром, и фонтанчики воды вокруг меня устремились вверх от первых тяжёлых капель дождя. Быстро вытянув оморочку на берег и уже намокая, я оглянулся назад. Гроза началась. Сплошной пеленой, накрывая реку и двигаясь к Татарскому проливу, лился дождь, а мою душу переполняло и рвалось наружу ликование, что я успел, уцелел, что я стою на земле, а природа, прежде чем превратиться в безумную стихию, великодушно дала мне возможность спастись.

Неужели природа и река Тумнин стали считать меня и нашу семью своими в этой местности, коль решили притормозить грозу с тем, чтобы я благополучно закончил свою переправу на утлой лодочке?

P.S. Мы не ведаем своего будущего, и я, естественно, не мог знать, что ровно через два года объединённая стихия ветра и реки ударит по мне со всей своей беспощадной силой, и только тонкая путеводная нить моего решения, а может, помощь моего ангела-хранителя не дадут мне погибнуть. Прошло почти 70 лет с той поры, но я до сих пор не могу понять, что это было: месть природы, испытание на прочность или всё вместе? А ведь было за что мне мстить… Это произошло в тот день, когда я поймал Большую Рыбу в реке Тумнин - огромного тайменя. Возможно, что это была Царь-Рыба Тумнина…

#ВВ 3