СНЯТИЕ БЛОКАДЫ
8 сентября 1941 года началась блокада Ленинграда - один из самых трагических этапов Великой Отечественной войны. Мужественные жители города стойко выдержали 872 дня, в течение которых сообщение с остальной страной поддерживалось только по Ладожскому озеру и по воздуху. 27 января исполнится 80 лет с момента снятия блокады города на Неве.
Согласно «Военной энциклопедии», фашисты хотели герметически блокировать Ленинград и разрушить город с помощью артиллерии и авиации. Оставшиеся в живых останутся в нём на зиму. Весной захватчики планировали проникнуть в город, вывезти в глубь России или взять в плен всё живое, сравнять Ленинград с землёй и передать район севернее Невы Финляндии. Для осуществления этого плана противник не жалел ни сил, ни вооружения: по городу было выпущено около 150 тыс. снарядов и сброшено более 107 зажигательных и фугасных бомб. За сентябрь – ноябрь 1941 года в городе 251 раз раздавалась воздушная тревога. За время блокады от голода и обстрелов умерло более 641 тыс. жителей (по другим данным, не менее 1 млн человек), десятки тысяч погибли во время эвакуации.
Стойкость, мужество, храбрость, отвага ленинградцев навсегда останутся в памяти не только граждан нашей страны, но и всего мира.
Предлагаем вашему вниманию сочинение, написанное учащейся школы п. Высокогорного Екатериной Верёвкиной, в котором она передала ощущения, переживания девочки-блокадницы, потерявшей самого близкого человека…
ДЕТИ ТЕПЕРЬ СОВСЕМ ДРУГИЕ, МАМА…
Дорогая мамочка, здравствуй! Где же ты? Мне очень тебя не хватает…
Вчера я долго не могла уснуть. Много думала о тебе, было холодно. А потом всё исчезло. Я проснулась другой, мама. Я больше не чувствую холода, не ощущаю голода, у меня ничего не болит. Наверное, мне должно было стать легко? Наверное, я должна была проснуться в другом месте? Наверное, ты должна была меня встретить?! Но нет, мама… Боль по-прежнему разрывает душу. Я все ещё в сером полуразрушенном городе. Без тебя…
Задумавшись, я не заметила, как оказалась во дворе детского сада. Помнишь, как ты отводила меня туда каждое утро? В правой руке лежит твоя ещё мягкая ладонь, в левой – плюшевая лапка любимой обезьянки… Увидела классики. Краска со временем выцвела, линии едва различимы. Воспоминания засверкали перед глазами, как цветные стёклышки для игры в классики. Я, Алёнка, Ванюша прыгаем с самого утра по аккуратным квадратикам. Косички давно расплелись, щёки красные, улыбки до ушей. Как же было весело тогда! Какие же мы были счастливые!
Дети теперь совсем другие, мама. Грустные и обессиленные, словно старички. Худенькая девочка остановилась у расчерченных квадратов. В её больших печальных глазах проскользнула искорка, а обветренных бледных губ слегка коснулась робкая улыбка. Сейчас прыгнет. Ну же! Но нет, мама. Девочка не прыгает. Она просто встала перед полустертой линией. Встала, и всё. Искорка погасла, улыбка пропала. Девочка окаменела, замерла, как статуэтка. Только крупная слезинка покатилась по щеке, оставив влажный след на тонкой коже. Почему же она не прыгнула, мама? Почему просто стояла? Она не смогла. Не смогла оторвать от земли свои маленькие, ослабевшие от голода ножки. «Ничего, лапонька, ещё попрыгаешь», - прошептал кто-то сзади.
Я оказалась в другом месте. Магазин. Помнишь, как ты покупала нам по вкуснейшему пломбиру каждую субботу? А как вкусно ты готовила! Манная каша без единого комочка, картофельное пюре со сливочным маслом… А какие пышные плюшки с лёгкой сахарной корочкой получались у тебя! Тогда это было привычно. Тогда мы принимали это как должное.
Дети теперь совсем другие, мама. Вечно голодные, изнурённые, мечтающие съесть хоть что-то. То, что было обыденным тогда, теперь – нереально. А реальность такова: хлеб – маленький кусочек на день, студень из столярного клея, лепёшки из бумаги – если повезет…
Оказалась рядом с длинной очередью. Все стоят за хлебом. Подошла девочка, настолько худенькая, что кости выпирают через серую шаль, поеденную молью. Стоит. А в это время из её кармана вылетает карточка, подхваченная промозглым ветром. Это же карточка на хлеб, мама! Я бегу за ней, пытаюсь подхватить. Не получается! Возвращаюсь к девочке, кричу, прошу обернуться. Но она не слышит меня, мама! Оборачиваюсь, а карточки уже нет… Страх, отчаяние, бесконечная боль разрывают меня. Последнее, что я помню – глаза матери девочки. Глаза её братишек, ждавших сестру с надеждой…
Сегодня я много где была. Вспоминала прошлую жизнь. Дети были слабыми, беззащитными, бегущими к маме и папе за помощью по каждому пустяку. Дети были детьми.
Всё перевернулось. Дети теперь совсем другие, мама. Они сильные, несмотря на голод и слабость, сильные не по годам. Я видела, как девочка-тростинка лет восьми и мальчишка лет четырёх волокут по земле что-то, завёрнутое в рваные грязные простыни… Мама, ты догадалась, какую ношу они тащили? Труп, труп своей матери… Дети, такие маленькие дети, пытались хоть как-то похоронить свою мать.
Устала. Не могу больше. Когда же это закончится? И закончится ли вообще? А если закончится... Не повториться ли снова? Не должно так быть! Война – не место для детей! Не место… Мама? Кажется я слышу твой голос… Где ты? Ноги оторвались от земли, так непривычно… Я слышу тебя, мамочка. Я уже лечу к тебе, родная…
#ВВ 4
