ИНОсказание
Переводчики… Профессия, привлекающая внимание многих выпускников учебных заведений, что подтверждают умопомрачительные конкурсы на престижный факультет иностранных языков. И как ни воспринимай эту специальность - приземленно ли, как лингвистическое сопровождение громких сделок и высоких визитов, или с долей романтики, вспоминая о народных послах, спасающих человечество от вавилонского столпотворения, - она окружена ореолом могущества, стирающего границы немоты и непонимания, а ее носители кажутся обладателями тайного знания, помогающего преодолевать бездну культурных различий. "Перевод - это автопортрет переводчика", говорил Корней Чуковский, и это, конечно же, правильно, ибо личность человека запечатлена на всем, изрекаемом им, даже на простом воспроизведении чужой фразы, чужой мысли. И потому одни восхитятся, к примеру, русским переводом "Ярмарки тщеславия" и будут убеждать, что переводчик сработал прекраснее, чем сам Теккерей, а другие обвинят его в искажении авторской мысли там-то и там-то… Помню, как в университете на уроках немецкого мы переводили на русский стихи Генриха Гейне, и я в погоне за красотой рифмы так увлеклась, что преподаватель в итоге, улыбаясь, посоветовал мне считать новорожденные звучные вирши моими собственными произведениями. В политике искусство перевода становится на более узкую грань балансирования над неведомым: оттенки смысла, учет контекста, сглаживание могут существенно повлиять на общую тональность разговоров сильных мира сего и где-то даже спасти этот бренный мир. О подобных нюансах можно почитать, к примеру, в книге Виктора Суходрева, переводчика Хрущева, Брежнева и т. д., "Язык мой - друг мой", и в других воспоминаниях и дневниках. В дни, когда планета на грани, искусство перевода обретает особое значение. Чувство высокой ответственности наполняет жизнь людей этой профессии, как правило, влюбленных в свое дело. Наступит ли когда-нибудь другая реальность, в которой миллионы пользователей, уже сегодня активно использующих корявые онлайн-попытки донести смысл, обретя совершенное техническое средство перевода, откажутся от услуг профессионалов? "Анна Каренина" от Гугла? Сможет ли машина заменить людей, их искрящийся интеллект, непохожесть друг на друга, чувственность интонаций? Вряд ли, но мы, несомненно, увидим совершенствование этих методов. Пока же ничто не угрожает нашему наслаждению настоящим искусством мастеров своего дела - через любимые книги, кинофильмы, статьи про научные открытия и т. д.
Я сижу на удобном диване в однокомнатной квартире Елены Кирченко на Приморском бульваре. Типичная вотчина "иностранного" педагога с плакатами "эй, би, си", картинками, наушниками, книжкой "Планета людей" на английском, с томиками и брошюрами повсюду - на стеллаже, на столе, подоконнике. И непосвященному ясно: здесь происходит погружение в таинство языка. Эта квартира видела не только юных ванинцев разных возрастов, посещающих репетитора на дому, но и взрослых - русских, немцев, американцев, голландцев, заезжих писателей и трудяг с угольного терминала компании "СУЭК", где Елена Альбертовна несколько лет трудилась переводчиком. Она, учитель по образованию, благодаря знанию языков стала одной из многих на почти затерянных просторах нашей страны палочек-выручалочек - переводчиков не по призванию, а скорее, по нужде. Впрочем, еще до строительства терминала подобных ситуаций, где лингвистическая одаренность помогала налаживать мосты, в ее жизни возникало предостаточно. Сама судьба словно специально "колдовала" их буквально из ничего.
Любовь к языкам, подобно многим, Елена обрела благодаря личности учителя. Лидия Сергеевна Малютина - "королева" с иголочки, умением себя держать, безукоризненными манерами и знанием предмета покорила немало своих учеников из СОШ №40, ныне разлетевшихся по странам и континентам. Восхищение педагогом привело выпускницу-1978 в Благовещенский институт имени М. И. Калинина, где, выдержав конкурс восемь человек на место, она была зачислена на отделение английского и немецкого языков. Так бы, получив высшее образование, и уехала куда-нибудь на периферию, согласно распределению, образовывать ребятишек, но… вышла замуж за курсанта, будущего танкиста и попала с ним не куда-нибудь, а в Германию, а точнее, в провинциальный, тихий и уютный Гарделеген, городок недалеко от Магдебурга, где дислоцировался танковый батальон. О педагогической деятельности велели забыть: ты, мол, жена военного, а они, как правило, не работают. "Квартиры русских семей располагались на Моцартштрассе, - вспоминает Елена Альбертовна. - Я сперва боялась говорить по-немецки, в институте главным был английский, а немецкий - так, второстепенный, экзамены сдавали со скрипом. Спасли меня дети. Наши, русские малыши прибегают (играли с местными в войну) - тетя Лена, как будет то-то и то-то? Потом стучатся немецкие ребята, тоже с вопросами. Напротив нас жила семья Эггебрехт, с которыми мы подружились и сохранили отношения по сей день, у них семеро детей. Они нас пригласили в гости, и там я, что называется, "нахваталась", языковой барьер был разрушен. Йохан работал дальнобойщиком и частенько брал меня в однодневные поездки "поглядеть страну", разумеется, тайком, потому что без разрешения комендатуры подобная самодеятельность запрещалась. Этой семье я очень благодарна и в связи с конкретным обстоятельством. Дело в том, что я беременной попала в день взрыва на чернобыльской АЭС в 30-километровую зону - родня мужа жила на юге Белоруссии, и вот так нам "повезло" - приехать туда в 4 часа утра 26 апреля. Мы еще ничего не знали ранним утром, а в воздухе по воле ветра уже чувствовался озон, как после грозы, специфический такой дух… Далее начали эвакуацию - сперва скота, потом людей. Мы довольно быстро вернулись в Германию, и тамошние врачи в немецкой больнице, не без содействия наших знакомых, буквально носились со мной, и когда Даша родилась, ей бесплатно сделали переливание, так что дочь у меня с немецкой кровью. Я много потом размышляла над неким универсальным законом компенсации: у мужа дед и бабушка были зверски замучены в белорусской деревне во время войны, там стоит памятник жертвам нацизма, а дочь моя спасена немецкими врачами…". Именно в ГДР Елена впервые работала переводчиком - неофициально и не за плату, а по велению долга и сердца: когда однажды ночью сопровождала офицера с сердечным приступом в больницу, когда возила русских детей к детским врачам, забегала в местную кондитерскую - заказать солдатам торт… Предлагали ей и вполне конкретную должность переводчика в немецкой комендатуре, но располагалось сие учреждение в бывшем здании гестапо, и это отвратило молодую соискательницу и от места, и от должности.
После Германии в 1987 году судьба военного забросила семью Кирченко в столь непохожий на предыдущее место жительства Туркменистан. В забытом богом Теджене (250 километров от Ашхабада) ночами за окнами домов шакалы плакали, как дети. Елена пошла работать в русскую школу, где учились и местные ребята. "Девчоночки-туркменочки после дойки верблюдов и уборки бежали на английский, и получалось у них очень неплохо". Дело уже шло к развалу Союза, и тогда-то, на острие глобальных перемен, наша героиня получила незабываемый опыт, случайно пригодившись в качестве переводчика делегации из Бахрейна, нащупывающей соприкосновение с уже почти не советской Азией. "Позвали срочно. Их переводчик застрял где-то в заповеднике, а разговаривать надо… Тогда воду давали раз в неделю, я спрятала немытые пряди под шапочку, и погрузилась в великолепие роскошного стола с восточными яствами, абсолютно без спиртного, и потрясающего английского высокопоставленных мужчин с традиционной гутрой на голове. Я люблю общаться и между делом за обедом задала кучу вопросов по поводу их жен, женской одежды и прочего. Они, в частности, отметили, что ожидали увидеть по эту сторону границы совершенно дикий народ, но нашли цивилизацию. Через полтора часа подъехал официальный переводчик, меня отпустили, но преподнесли нарядную коробочку. Я ожидала увидеть там французские духи - мечту дам того времени, но когда уже дома её открыла, обнаружила золотые часы. Представители Бахрейна выдержали высокий класс".
После мытарств выезда из бывшей республики с никому не нужными местными манатами (денежная единица Туркменистана) Елена с семьей в начале трудных 90-х оказалась на родине, в Ванино. Она с содроганием вспоминала враз изменившееся отношение прежде гостеприимного населения ("Мне пришлось уйти из школы, на рынке, где шесть лет без проблем покупала продукты, стали требовать: "Говори по-туркменски!"). В России, несмотря на все трудности, был дом, здесь жили родные, оказавшие неоценимую помощь в адаптации к новым постсоветским реалиям. Работала в школе №3 и в техникуме, тогда же впервые занялась репетиторством. Благодаря одной из тедженских подруг, живущей в Москве, познакомилась с профессором, лингвистом Игорем Шехтером, подтянула немецкий в его школе. Книгу Шехтера "Живой язык" с дарственной надписью автора, которому в будущем году исполнится 100 лет, Елена Альбертовна хранит до сих пор.
Из компании СУЭК ей позвонили в 2007-м, когда начали возводить угольный терминал. Трудности перевода в данной сфере были вполне определенные: масса технической терминологии и высота объектов, на которые бедному переводчику приходилось карабкаться в рамках должностных обязанностей. Не без юмора Елена Альбертовна вспоминает, как в ноябре, прямо в черном пальто и красных сапожках, улеглась на "верхотуре", не имея сил смотреть в бездну и заявив: "Я буду переводить лежа!". С этим временем связано много самых разных ситуаций - забавных и не очень, завязавшихся контактов, живого человеческого общения, узнавания, преодоления стереотипов. "Многое при переводе зависит от коммуникации. Я всегда предпочту устный письменному. Были поистине минуты отчаяния, однажды я расплакалась, сообразив, что ничего не понимаю в документах, что переводить не в моих силах, но наутро отпустило. Но при личном общении, что является моим коньком, мы понимали - где словами, где жестами, где улыбкой - что и кто пытается донести. Приезжало множество специалистов - сербов, валлийцев, немцев, австралийцев и т. д. Они очень удивлялись, что здесь, на краешке земли, есть носители английского и немецкого языков". С улыбкой первая переводчица терминала вспоминает монтажницу Анну-Марию, устроившую даттинский июньский заплыв в бикини на глазах обалдевших рыбаков, оживление немцев при виде кафе "Шуры-Муры" ("Was ist das?") и довольно легкомысленного рекламного плаката, воспринятого иностранцами как призыв к действию, шок очередных немецких товарищей при виде шофера такси, призванного отвезти их по зимней трассе в Хабаровск и вышедшего из машины встречать клиентов в сланцах и тонких носках, радость англичан, поселившихся в Лососине: "Лена! Мы вчера видели звезды на небе!!! И собаки лаяли всю ночь! Это так здорово!". А сколько гордости за наших ребят она испытала, когда степенные специалисты из Уэльса, цокая языками, назвали их работу виртуозной. Время было интересным, с иностранцами Елена Альбертовна побывала и в больницах, и в милиции, вели они себя, как правило, достойно и уважительно, хотя встречались и те, что общались "через губу". Ей и сегодня без всяких проблем доходят письма из-за границы с лаконичной надписью на конверте "Приморский бульвар, Александр и Елена Кирченко".
Она уже давно не работает на терминале, заражая своим энтузиазмом в основном ванинских школьников. Множество ее учеников связали свою жизнь с лингвистикой, некоторые работают за рубежом, получают образование на иностранном языке. Но Елена Альбертовна не отказывает в общении гостям нашего района, если они приезжают знакомиться с традициями и культурой, как недавно - пара голландских пенсионеров. "Если не говорить, не жить на языке, он уходит, становится мертвым, а это - большая потеря".
О. КАРЕЛИНА.
Фото из архива Е. КИРЧЕНКО.
